Об этом не пишут в передовицах
И лекций об этом никто не читает, --
Как липы трепещут на солнечных спицах,
Как вдумчивый дрозд по поляне шагает...
А может быть, это всего важнее:
И липы, и дрозд, и жук на ладони,
И пес, летящий козлом вдоль аллеи,
И я -- в подтяжках на липовом фоне.

С почтительной скорбью глаза закрываю
И вновь обращаюсь к Господу Богу:
Зачем ты к такому простому раю
Закрыл для нас навсегда дорогу?
Зачем не могу я качаться на ветке,
Питаться листьями, светом, росою,
И должен, потея в квартирной клетке,
Насущный хлеб жевать с колбасою?

Какое мне дело до предка Адама
И что мне до Евы с ее повеленьем?
Их детский грех, их нелепая драма
Какое имеют ко мне отношенье?
И вот, однако, лишь раз в неделю
Могу удрать я в медонскую чащу...
Шесть дней, как Каин, брожу вдоль панели,
Томлюсь и на стены глаза таращу.

Зато сегодня десница Господня
Наполнила день мой светом и миром, --
Семь светлых чудес я видел сегодня,
И первое чудо -- встреча с банкиром:
На тихой опушке, согнувши ляжки,
Пыхтел он, склонясь у своей машины,
И кротко срывал охапки ромашки,
Растущей кольцом у передней шины.

Второе чудо было послаще...
Кусты бузины зашипели налево
И вдруг из дремучей таинственной чащи
Ко мне подошла трехлетняя дева:
Шнурок у нее развязался на ножке, --
А мать уснула вдали на поляне.
Я так был тронут доверием крошки,
Что справился с ножкой не хуже няни...

Я третьего чуда не понял сначала...
О, запах знакомый -- щербет и малага!
Раскинув кудрявым дождем опахала,
Акация буйно цвела у оврага.
И вот в душе распахнулась завеса:
Над морем город встал облаком тонким,
И вдруг я вспомнил, Одесса, Одесса,
Как эту акацию ел я ребенком.

Четвертое чудо меня умилило:
Под липой читал эмигрант " Возрожденье ",
А рядом сосед, бородатый верзила,
Уставил в " Последние новости " зренье.
Потом они мирно сложили газеты
И чекнулись дружно пунцовой вишневкой,
И ели, как добрые братья, котлеты,
И липа качала над ними головкой.

А пятое чудо, как факел из мрака,
Склонилось в лесу к моему изголовью:
Ко мне подбежала чужая собака
И долго меня изучала с любовью, --
Меня, -- не мои бутерброды, конечно...
И вдруг меня в нос бескорыстно лизнула
И скрылась, тряхнувши ушами беспечно,
Как райская гостья, как пуля из дула...

Но чудо шестое -- иного порядка, --
Не верил глазам я своим... Неужели?!
Под старой жестянкой лежали перчатки, --
Я здесь их посеял на прошлой неделе...
Перчатки! Прильнув к травянистому ложу,
Букашек и мусор с них счистил я палкой
И долго разглаживал смятую кожу,
Которая пахла гнилою русалкой.

Последнее чудо мелькнуло сквозь ветки
И, фыркая, стало, как лист, предо мною:
Знакомый наборщик на мотоциклетке
Пристроил меня за своею спиною...
И мчался в Париж я, счастливый и сонный,
Закатное солнце сверкало мечами,
И бешенный ветер, дурак беспардонный,
Мой шарф, словно крылья, трепал за плечами.